Жизнь на краю Африки

Природа неравномерно распределила сушу по планете. Северному полушарию досталось густо, а Южному... ну не совсем, чтобы пусто, а наполовину меньше. Представьте, что нет ни Европы, ни России, мир кончается Тунисом, и после него до ледяной шапки Северного полюса плещется пустой океан. Вот такое положение у Южной Африки. В Северном полушарии край света – это суровый, но по-своему терпимый к людям русский север: Мурманск, Норильск, Анадырь. В Южном полушарии это черный и злой Кейптаун. Многие приезжают в Кейптаун только чтобы посмотреть, держится ли еще белый человек на краю Африки.

Серьга за добрую надежду

Самый-самый край Африки – на мысе Доброй Надежды. По старой флотской традиции, обогнувший его моряк имеет право носить в ухе серебряную серьгу, за мыс Горн, оконечность Южной Америки, положена только медная. Южная оконечность Африки была открыта одновременно с Америкой, в конце XV века. Плыть в такие дали испанцев и португальцев заставила катастрофа тогдашнего мира: турки захватили Константинополь, и прежние торговые пути были нарушены. Но только ли поиски дороги в Индию гнали европейцев из дому? Вряд ли. Уже после того, как Васко да Гама обогнул Африку и достиг Индии, моряки отправлялись с мыса строго на юг в поисках все новых и новых земель – и пропадали без следа, к югу от Доброй Надежды океан пуст. Мыс доброй Надежды – страшное место. Здесь чаще, чем где бы то ни было, встречаются морякам так называемые «нетипичные волны». Это высокие крутые валы с необычно коротким расстоянием между гребнями. На них большой груженый сухогруз или танкер не качается вверх-вниз, как обычно, а как бы повисает: нос на вершине одной волны, корма на вершине другой, посередине пустота. Корабль повисает – и внезапно разламывается под собственной тяжестью, тонет в несколько минут. А люди, не успев сесть в шлюпки, умирают от переохлаждения. У мыса смешиваются воды двух океанов. Вода Атлантики темная, ее температура даже в сильную жару не превышает 12 градусов. Вода индийского океана светлее и немного теплее, но тоже не выше 15-16 градусов. На мысе всегда ветер, холод, соль на губах, деревьев нет, только сотни странных цветов и трав, которые растут только здесь и не встречаются больше нигде. Повсюду натыканы таблички, призывающие опасаться бабуинов и ядовитых змей. Бабуины агрессивные, они нападают на пингвинов и рвут их своими мощными лапами. До Антарктиды далеко, айсберги до Кейптауна не доплывают, а вот пингвины здесь живут. Мясо у них водянистое, как у чайки, и жир пахнет тухлой рыбой. Но это легкая добыча. Когда белые колонисты осваивали побережье и строили город, они кормили рабов-малайцев пингвинами.

Рабы желтые, черные и белые

Зачем же было завозить рабов в Африку, да еще из Малайзии? Причина в том, что еще пятьсот лет назад негров на юге Африки не было. Негры банту начали завоевывать юг Африки одновременно с белыми. У мыса Доброй Надежды первых голландских колонистов встретили маленькие люди с желтой кожей и сморщенными, наподобие кураги, иссушенными лицами – бушмены. Некоторые ученые считают их отдельной расой, тупиковой ветвью развития человечества. Доказательством служит тот факт, что бушменские девочки рождаются без девственной плевы, взамен у них над половыми органами кожаная складка, так называемый «египетский фартук». А еще в сытые времена на бедрах у бушменок откладывается жир, который организм использует, когда нечего есть и пить, – примерно как верблюды используют свои горбы. Две эти особенности делают бушменов непохожими ни на какой другой народ. Бушмены не возделывали полей и не пасли скот, они только охотились, молились страусам, звездам и жукам-богомолам и – рисовали. Многочисленные рисунки можно увидеть и сегодня, например в открытой для посещения огромной пещере Канго. А вот самих бушменов увидеть трудно. Их стали планомерно истреблять после первой же встречи и ввиду бесполезности быстро и почти полностью уничтожили. Последнюю карательную экспедицию «Оранжевое Свободное государство» провело в конце XIX века, перед знаменитой войной буров с англичанами.

Кроме низкорослых бушменов колонисты встретили и высоких желтокожих людей, готтентотов. Так их прозвали потому, что из всех издаваемых ими слов или звуков различимыми для европейцев были только два: «гот» и «тот», остальные состояли из мычания и сложных прищелкиваний языком. Готтентотов тоже уничтожали, но от исчезновения их спасла красота. Уродливыми бушменками брезговали, а женщины-готтентотки были настолько красивы, что колонисты наплодили с ними множество «белых рабов». И сейчас в Кейптауне можно встретить потомка готтентотов: благородное желтое лицо, прямой нос, копна жестких русых волос. Колонистам хотелось побыстрее преобразовать неприветливую землю. Но как они ни заставляли готтентотов и бушменов работать, те ничего не умели делать, да и не хотели портить обожествленную ими природу. Пришлось завозить в Южную Африку рабов – из Индонезии, Индии, Малайзии, Анголы. В конце концов, черных конечно привезли больше, но не все азиаты с ними перемешались.

Сейчас один из самых интересных кварталов Кейптауна – мусульманский, малайский. Здесь своя жизнь, знатоки утверждают, более малайская, чем в самой Малайзии. В последние годы мусульмане пользуются в Кейптауне большим влиянием. Они всерьез взялись за негров – бандитов и торговцев наркотиками – и планомерно их уничтожают. Может быть, мусульмане чего-нибудь когда-нибудь и добьются, но пока жить в Кейптауне очень опасно.

Карандашный тест

Вечерами в Кейптауне можно гулять только в одном районе – на набережной, в охраняемой пешеходной зоне Waterfront возле порта. Здесь сосредоточены моллы, бутики, рестораны и отели. Все устроено по-западному, заведения работают допоздна. Центр города, район небоскребов вокруг площади Green Market, всем хорош, но только полностью вымирает после шести вечера. Белые здесь работают, но не живут, а черные приходят в сумерках с одной целью – кого-нибудь ограбить. Принцип «раздельного сосуществования рас», или апартеид, был придуман бурами и как государственная политика действовал примерно пятьдесят лет. До самого последнего времени в ЮАР запрещались интимные отношения и тем более браки между расами (не только между черными и белыми, но между черными и индусами, между метисами и малайцами – и так далее). Всех южноафриканцев разделили на три расы, а негров еще и на девять этнических групп. В случае спора, черный ты или просто загорелый до черноты, расу выясняли просто, при помощи «карандашного теста»: если засунутый в волосы карандаш не выпадал, значит, соискатель был безусловным негром. Небелые лишались права голоса, паспортов, права нахождения в городах после захода солнца. Белые могли наказывать черных за малейшую провинность и почти безнаказанно убивать. По практическому применению апартеида писались книги, защищались диссертации, спорные случаи разбирали специальные комиссии... и все в конце концов рухнуло.

За триста лет колонизации белые так обустроили страну, что при свете дня ее вполне можно принять за Австрию, Голландию, а местами и за Нью-Йорк. Здесь лучшие в мире дороги, они идеально ровные, покрытие на опасных участках повышенной абразивности, из-за точно выверенных уклонов даже после сильного дождя дороги быстро высыхают. В асфальт утоплены светоотражатели, причем они установлены не равномерно и бездумно, как, к примеру, в Эмиратах, а со знанием дела: на сложных участках и поворотах теснее. Да и абразивы уложены то хитрыми полосками, то пунктирной спиралью.

Но несмотря на небоскребы, Waterfront, огромный современный порт, в Кейптауне ни на секунду не забудешь, что здесь самая настоящая Африка. Во время колонизации буры вели себя так же, как и первопоселенцы в Америке: ездили в фургонах, разводили скот, заставляли рабов работать на плантациях, погибали от отравленных стрел. Вот только американцы у себя в Америке истребили почти всех индейцев и теперь снимают фильмы про пионеров Дикого Запада. А буры негров хоть и победили, но временно. В Америке коренное население вымерло или перемешалось с белыми пришельцами или переняло их образ жизни. Африка так и осталась Африкой.